[zagugly]

Вторая часть тут

Фэндом: Trinity Blood.
Авторы:  W.W.Wordsworth,  Мирланда.
Бета:  W.W.Wordsworth
Название: Полет Черной бабочки.
Жанр: приключения, мистика.
Персонажи: Уильям, Симона, и какие-то странные люди.
Предупреждение: AU, как и всегда.

Часть III, За дело берется Профессор...

Симона проследила, как это страдалец заковылял прочь от их госпиталя. Ничего, дойдёт, если не будет искать на свою голову приключений. А у неё были дела. Симона поднялась в палату, где занималась чудаком. К её счастью, её оболтусы до прибора не добрались. Девушка открыла его и вынула контейнер с препаратом. Интересно, почему этот чемодан решил именно в этом случае закапризничать? Она поставила контейнер на нижнюю полку тележки и направилась в ординаторскую. Но сначала всё же нужно было осмотреть стационар, а потом уже заниматься интересностями, связанными с её "случайными" пациентами.
В назначенный день Уилл подошел к госпиталю, бодро шагая при помощи костыля. Для перевеса у него была черная сумка в другой руке, плотно закрытая. Эдакий террорист.
В сумке у него однако был горшочек с незабудкой, завернутый в газету, ореховые конфеты и вафли, которые сестра Симона так любила. Букет он так и не решился купить, потому лишь, что его бы начальнице доложили о том, что Вордсворт покостылял за кем-то ухлестывать, наверняка решила бы, что его гипс не более чем прикрытие.
Увидев, что лифт не работает, он с тоской поглядел на лестницу, перехватил сумку покрепче и полез грудью на перила, во что бы то ни стало решив добраться своим ходом.
Симона шла из операционной, где сшивала очередного любителя экстрима, лезшего через кованную ограду и упавшего на неё животом. Придурка вовремя привезли к ней, и теперь он мог рассчитывать на продолжение своего существования.
Её недавний пациент из АХ встретился с ней на лестнице.
- День добрый, - она улыбнулась и покачала головой, - извините, лифт вчера угробили наши бравые юные послушники, пришедшие сюда к своему товарищу, - она взяла его за локоть, помогая подняться. - Я думала, вы уже забыли про визит ко мне.
- Я крайне пунктуален. Если б не этот чертов лифт, я бы пришел ровно минута в минуту. Ну что вы, - он высвободился от её руки, чтобы не дай бог не рухнуть на неё вдовесок. - Мужчина! Мужчина, идите сюда! Вы же санитар! Что вы так на меня смотрите? Не видите, врачу тяжело вести меня, помогите мне подняться! - разглагольствовал он с плечистым санитаром в приказном тоне. - Кто террорист? Я?! Да вы знаете, кто я такой вообще?! Куда вы пошли?.. Ушел, - растроенно сообщил он Симионе. - Эх, - он перехватил зубами костыль, чтобы иметь возможность поудобнее взять рукой сумку. Костыль вылетел, естественное дело, перевалился через перила и приземлился прямо на санитара, спускавшегося вниз.
- Оп... Я ведь говорил, что я фаталист - словно в оправдание сказал Уильям Симоне. - Ну, пойдемте, - он очень ловко стал подниматься без костыля наверх.
- Вы забавный, - Симона показала санитару кулак, когда он вздумал идти наверх выяснять отношение с "террористом". Не хватало ей закатывать этого дипломата в полный гипсовый панцирь. Потом объясняться намучается. - И слишком рассеяный. Кстати, что у вас в сумке?... Нет, разумеется, не бомба, я не считаю вас полным идиотом. Но всё же тащиться на одной ноге с таким грузом - это раздолбайство.
Он снова покраснел до кончиков ушей.
- Да, конечно это раздолбайство, и там не бомба, вы абсолютно правы... Но давайте сначала дойдем до вашего кабинета, а сумка тяжелая, - он прижал её к себе, чтобы Симона не вздумала её схватить.
К чудачествам людей Симоне было не привыкать. В конце концов, её коллеги обладали ещё большими тараканами. У инквизиторов какой-то личный, не мешающий работе заскок считался какой-то обязательной и неотъемлемой частью офицера. Инквизиторы занимались чем угодно, могли просто фанатично коллекционировать марки, или ходить в термы по воскресеньям (и обязательно очень агрессивно и на повышенных тонах возмущаться, когда им это делать мешают). А у этого всего лишь небольшие чудачества.
- Тогда идёмте, - она провела Вордсворда на пятый этаж, где был её кабинет. Это было небольшое помещение со стандартным набором казённой мебели: платяной шкаф, несколько полок для книг и папок, витрина с разной мелочью, от благодарственных грамот (а куда врачу без них?) до фарфоровых миниатюрок и чей-то вставной челюсти.
- Присаживайтесь, - девушка указала на кушетку, зажатую между двумя шкафами. - Сейчас посмотрим, как ваша нога. Кстати, я вам говорила её время от времени разбинтовывать?
- Аэээ... Нет, - ошарашенно ответил он, усаживаясь и задирая брючину. Бинты были почти одного цвета с темными брюками. Он честно не мылся целиком все эти три дня. - А что, надо было? - он громко сглотнул. Сумка осталась стоять возле кушетки, не видная с некоторых ракурсов. Вручать Симоне в руки подарки он постеснялся, ему хотелось, чтобы был эдакий элемент неожиданности. А вдруг она скажет "Не надо мне ничего!" И ему придется все забрать обратно...
- Вообще да, я забыла предупредить... Где ж вы так их изгвоздали? Да... - монахиня достала из одного шкафа дежурный ящик с бинтами и мелким инструментом. - Да, надо разматывать. И мыться - тоже, - она фыркнула и велела, - Положите ногу на кушетку. Да, вот так вот, - Симона уселась рядом и принялась менять бинты.- Кстати, лубок воды не боится, так что можете смело лезть с ним в душ. После просто вытрете воду и поменяйте бинты.... Вот, всё. Можете снова ходить.
- Нууу... Я вот... Извините, - он не знал куда девать глаза, опасаясь, что до Симоны долетит амбре немытой ноги. Хотя это для медика не было самым страшным наказанием. - Я же не знал. Кстати, я заглянул в архив, как вы мне сказали, вы правы, но только частично. Действительно, есть и помилованные, но есть и те, кого замучили напрасно.
- Это было как задолго до рождения Спасителя, это есть сейчас и так будет всегда, пока есть люди, - пожала плечами Симона. - Порой благополучие миллиона зависит от смерти тысячи... Но мы с вами не политики, - она улыбнулась скинув использованные бинты в мусорную корзину и отходя к раковине. - Будете чай?
- Чай? Конечно, я даже принес вам, с чем его приятнее всего пить, - тут он вспомнил, что Симона должна будет его угостить, так полагается, раз уж он остается на чай, но он махнул рукой на это и достал сумку. Ведь он может и не есть. - А я не стесню вас?
- Нет, я после операции, и мне положен трёхчасовой отдых, - она подошла к чайнику и запустила его греть воду. - Чай сливовый, ничего?
- Самый что ни на есть отличный! - обрадовался он. - Мы как-то с Абелем... - он осекся, понимая, что они как сладкая парочка и так у всех на устах. - В общем, мы иногда на пикнике собираем веточки фруктовых деревьев, знаете, такие зеленые молодые побеги, и завариваем чай в котелке, по-походному. Это бесподобно!
- Это великолепно, - Симона взяла с подоконника заварочный чайник с утренней заваркой. Со стола пришлось убрать несколько папок, а из шкафа достать вазочку с конфетами. - Потому что другой я не держу, к сожалению.
- Ничего страшного, я вообще пью все, что пьется... То есть, не подумайте чего плохого, но в общем я неприхотлив. Один раз Абель... В общем, надо мной решили подшутить. Пока я работал, вместо воды поставили под руку минералку с газом, а я как раз чистил растворителем механизм. Вот и представьте себе как смеялся весь отдел, когда я бегал по коридорам, зажимая себе рукой горло, и орал, что сейчас останусь без желудка.
Он скромно вытащил из сумки вафли и конфеты.
- Газированная вода - это классика, - Симона вздохнула.- Бывают случаи и похуже... И зачем вы это принесли? - на угощение девушка могла только покачать головой. - Я врач, у меня подобного добра от благодарных пациентов - по уши, можно только ими питаться.
"А я предупреждал!" - выплыл из глубины души голос скептика.
- Надеюсь, что вот это вас порадует больше? - он выудил сверток из сумки и поставил его на стол. В полной тишине он развернул газетную бумагу и высвободил на свет нежный цветок в горшочке. - Очень подходит к цвету ваших глаз.
- Профессор Вильям Вордсворд, вы очень неосторожный чудак. Мои глаза приобрели этот красивый оттенок благодаря воздействию очень неприятных химических препаратов, - Симона покачала головой. - Это частое явление среди моих коллег, но не все они остались им довольны. Например, если бы вы сделали такой комплимент сестре Пауле, то вызвали бы своим зверским убийством очередной скандал между нашими кардиналами... - она заметила, что мужчина приуныл, - Не расстраивайтесь, ваш цветок мне понравился. Я просто по привычке предупреждаю на будущее. Это старая привычка, - монахиня виновато улыбнулась, - так уж вышло, что когда окончательно я перешла в Бюро, все мои коллеги были гораздо менее опытны, чем я.
- Правда? - охнул Вордсворт. - Я думал, препараты принимает только один брат Петр... А про Паулу мне говорили, что она изначально.. эээ... как бы её сделали для борьбы с метоселанами... В общем ладно, что это мы будем обсуждать ваших коллег, - он расслабленно улыбнулся. - Если б я знал в самом деле, что все обстоит именно так. А какие у вас были раньше глаза?
- Тёмные, серо-синие и достаточно невзрачного цвета, - монахиня разлила чай по разномастным фаянсовым кружкам. - Изменение строения организма и гормонального фона у нас не редкое явление. В основном, конечно, это обычно обусловлено травмами, но есть некоторые, кто идёт на это сознательно с полностью здоровым организмом. Тут всё, как вы сказали, зависит от направления работы офицера.
- Ясно, - Уилл подвинул стул и уселся поудобнее. - Но я вам скажу, что дело не всегда только в препаратах. Вот взять к примеру меня. В детстве у меня были ярко-голубые глаза. Да и волосы не такие уж темные. Я мог часами смотреться в зеркало, как девчонка, и любоваться своими глазами. Отец, когда пребывал в отличном расположении духа, тоже рассказывал мне о том, какая светлая и хорошая душа должна быть у человека с таким цветом глаз, и что меня ждет великое будущее. Потом я повзрослел, глаза посерели от разочарований и обид, но в жизни бывает всякое, и перешагнув пубертат, я бодро отправился во взрослую жизнь. А уж когда... - тут он сделал большой глоток чая. - Когда погибла моя супруга, спустя несколько месяцев после этого глаза стали совершенно непонятного оттенка. Не то карие, не то зеленые, не то синие...
- Это как раз объяснимо, - Симона развернула одну конфету. - Цвет глаз зависит от состояния нашего организма. Вы ведь знаете, что во время болезней на радужке появляются пятна? Так же со стрессами. Правда, за рамки естественной цветовой палитры пигмент не выходит. И радикальных изменений не происходит: например, у вас из голубых стали серыми, потом бурыми. Если бы у вас были медовые или карие, то они либо стали тоже бурыми, либо почернели. С душой тут мало что связано, уж поверьте мне. Я видела людей с поразительными ангельскими глазами и совершенно чёрными душами.
- Я читал о пятнах на радужке, но побывав в Салерно на научном собрании, я услышал опровержение тому. Так как я медициной не очень увлекаюсь, я и не имею понятия, что правда в этой области, а что нет... А вот насчет душ вы подметили верно - в детстве я был жестоким мальчишкой, душил котят, топил птиц, словом, тот еще тип.
- А вы опасный тип, - монахиня улыбнулась. - Обычно, следом за котятами и птицами идут щенки, а потом и сверстники, - она взяла в руки чашку. - Хотя... вдруг вы у себя в подвале держите десяток несчастных жертв?
- Нет, нет, ну что вы, - он рассмеялся. - Отец очень быстро искоренил во мне это все, когда купил мне в дом пантеру. Эту кошечку так просто не утопить. Я поначалу очень хотел иметь большое красивое животное рядом, но вот пантера казалась мне настолько огромной и страшной, что её вид у меня сразу отбил охоту вообще как-либо издеваться над животными. Пантера была дрессированная, и потому меня она тронула только один раз... Я как-то раз начал орать на отца и топать ногами, ну а кошки не любят громких звуков. Она кинулась на меня, но только для того, чтобы сбить с ног, и зубами потрепала меня за рубашку, разорвав её. Это, признаюсь, добавило мне вежливости в общении.
- Однако, - ручная пантера! Да ещё разгуливающая по дому. - Папаша этого типа явно был богатым маньяком, раз откинул такой номер. - Не сомневаюсь, что это было... ярким переживанием. А ваш отец был эксцентричным человеком, надо сказать. Я бы даже близко не осмелилась подойти к дикому зверю, пусть и дрессированному.
- Понимаете, матери у нас не было. Я до сих пор не знаю, кто она и куда делась. Впрочем, я её понимаю в этом случае, отец очень эгоистичный человек. Но он добился многого, а я просто как продолжение его рода. Не самое достойное, но как обычно говорят в Италии "Что выросло, то и выросло". Он мог бы оставить моё воспитание без внимания, и потом говорить, что я чудовище, и он умывает руки - да, я бы вырос человеком жестоким и безпринципным, - он повертел чашку в руках, задумавшись. - Но он не привык у меня сдаваться просто так, и потому купил у метоселан черную красавицу пантеру. Меня она очень любила, по утрам вылизывала мне лицо, чтобы я не залеживался в кровати, однажды перегрызла воров, которые забрались в наш дом. Это прекрасно! Но она понимала, что отец главный в семье, и как только я начинал повышать на него голос, она могла и ударить меня лапой по хребту. Зато благодаря ей я научился той пластике, той реакции, которая очень нужна в бою, я всегда хотел быть ловким и гибким, она подавала мне пример собой. Я занимался не только чтением книг, но и своим телом... - добавил он, сделав еще глоток остывающего чая.
С пантерой у Симоны твёрдо ассоциировалась только Паула Соковски. Она невольно представила описанную ситуацию с участием любительницы хомячков и Вордсворда, потом с Орсини, а потом решительно оборвала своё разыгравшееся воображение.
- Забавно было бы посмотреть на результаты этих... тренировок. Кстати, выписать такого зверя из Империи достаточно проблематично, - монахиня улыбнулась. - У вас могли бы быть большие проблемы с нашим ведомством, если бы Альбион не был в то время под властью Бригитты.
- Я и знать не знал тогда, какие бы у меня могли быть проблемы, правда, и потому я не думал об этом ни разу, - он откинулся на спинку стула. - Вы не против, если я закурю?
Он достал трубку и табак.
- Пантера до сих пор жива. Я плохо помню, сколько живут большие кошки, но привезли её нам совсем не котенком. Впрочем, однажды в Лондоне надо мной пошутил старичок, дворник в научном городке. Он всегда ходил убираться вместе со своим котом, и однажды мы с этим дворником разговорились. Может, он почуял во мне романтика, знаете, этих стариков не проведешь, и потому сказал, что этот кот живет у него еще с тех пор, когда ему было совсем немного лет. Это был подарок от родителей. Не знаю даже, верить в это или нет, но уж лучше допустить мысль, что чудеса случаются в нашей жизни. А иначе и жить незачем.
- Не возражаю... Чудеса... - монахиня задумалась и замолчала. - Вам легко верить в чудеса. А вот мне нельзя, знаете ли. Когда инквизитор начинает верить в чудеса, это плохо заканчивается. Даже не просто плохо, а катострофой.
- Понимаю. А иногда во мне просыпается тот вредный ребенок - отчего в жизни других случаются чудеса, а в моей - нет? Впрочем, мои чудеса из области фатального. Мою жену убили примерно так, как я когда-то убивал животных - она лежала в канистре с химическим раствором со свернутой шеей. Я до сих пор задаюсь вопросом, она погибла сразу или её долго топили? - он машинально крутил кольцо вдовца на пальце и смотрел в сторону отсутствующим взглядом. - Я в тот момент вспомнил всех задушенных мною зверей и подумал, что есть в этом что-то, - он скривил губы.
Монахиня задумчиво съела ещё конфету. О факте вдовства своего пациента она знала. Досье на этого сотрудника АХ у них было весьма подробное. Впрочем, в досье смерть госпожи Вордсворд значилась как весьма сомнительное и тёмное дело, где было много неясного и странного - и где сам профессор Вордсворд был одним из подозреваемых. Поэтому она лишь неопределённо хмыкнула и произнесла:
- Терять близких всегда тяжело... Знаете, один из моих наставников говорил, что если Бог есть, то у него чёрное чувство юмора... Кстати, брат Константин всю жизнь не ел сыр, считая его вредным продуктом, а умер - подавившись им, когда пробовал его, так что его слова имеют право на существование.
- Забавно, забавно... - покачал головой Вордсворт, улыбаясь. - Даже не знаю, что и сказать вам - я все еще верю, что Господь все же справдливее, чем нам порой кажется, даже если справедливость порой приходится восстанавливать своими руками, - тут он покраснел и закашлялся.
Он взял свою чашку и сделал вид, что пьет, придумывая меж тем, что бы сказать, чтобы сменить эту щекотливую тему, которую он сам же и начал.
- Знаете, мне мои коллеги, которые занимаются именно ересями, рассказывали о таком забавном учении, которое было до Армагедона. Не очень распространённое, это даже общиной назвать нельзя, скорее просто высказанная кем-то мысль. Так вот, согласно ей, наш Творец не добрый и не злой, а просто - отстранённое существо, которое дало нам жизнь. А вот добры или злы - это ангелы и святые и сатана и черти, поэтому если кому поклоняться - то им, - Симона зажмурилась. Всё-таки хорошо быть лечащим врачом главных иерархов их конгрегации - можно несколько наглеть и делать то, за что обычный человек получил бы уже по ушам.
- Я бы не сказал, что он - отстраненное существо. Я верю, что он как творец, творит до сих пор. Ведь если верить тому, что мы его подобие, то человек творит всю свою жизнь. И он, почему не может он творить постоянно? Просто мы люди не можем это видеть, поскольку наш век короток, и каждый в отдельности человек не отследит перемен, которые происходят в этом мире. Впрочем, это такая щекотливая тема, о которой можно часами спорить. И если что, я не то чтобы патер... - он часто краснел в общении с Симоной. - Впрочем, вы все обо мне знаете... Вы же сразу узнали меня, как только увидели тогда на газоне.
- У меня хорошая память, - кивнула Симона. - К тому же из-за некоторых трений между нашими лидерами, я, как высокопоставленный офицер, обязана знать ваш отряд АХ, так сказать, в лицо. Я однажды сталкивалась с двумя вашими агентами, хотя я обычно предпочитают держаться подальше от шумных дел... Это был довольно забавный опыт.
- Да уж, вышло так, что столковения с АХ у вас заканчиваются забавно, я, получается, уже третий такой, - он расхохотался. - Это судьба, не иначе. Впрочем, я рад, что вы медик, а не ревностный служитель веры. Это всегда приятнее, чем какой-нибудь религиозный фанатик. Честно говоря, я больше люблю работников медучреждений, нежели служителей веры. И дело даже не в том, что я как черт не выношу запах ладана, вовсе не поэтому, - веселился он. - Но и вы меня поймите, что в некотором роде все эти утопические заявления священников не могут не вызывать улыбки или раздражения.
- Я, кроме того, что я медик, ещё и ревностный служитель веры. Только служить Ему можно по-разному, - заметила Симона. - Знаете, а вот что будет, если наши хм.. менее разумные братья, начнут вещать о чём-то разумном? Например, что после смерти наш ждёт ничто? Или что за последний квартал преступность в нашем Доминионе выросла на целых пятнадцать процентов? Многие люди не перенесут этого. И, - Симона засмеялась, - они станут атеистами. В лучшем случае. А то и найдут себе другого идола для поклонения. Так что...
- Бесспорно. Это факт, что всегда у человека был идеал, к которому следует стремиться, всегда должна быть книга, в которой вложена вся мудрость веков. А иначе жить страшнее, чем если б всего этого не было. И тут я совершенно не против религии. Даже удивительно, что люди в итоге пришли к такому решению, и убийства, грабежи, обман - порицаются. Все-таки, как бы ни были мы ужасны, Библия своим фактом существования говорит о том, насколько мы можем стать лучше, чем сейчас, и что у нас есть все шансы для этого.
- Да уж, если бы мы сейчас открыто, как язычники, признавали друг друга лишь как соперника, то мир был бы ещё более жестоким, чем сейчас... Но что мы всё о таких вещах? - Симона улыбнулась, - Как ваше хм... про работу спрашивать мне, как инквизитору, глупо, поэтому, как ваше хобби? Если оно есть, разумеется.
- Ах, хобби... - Уильям резко задумался. - У меня очень много таких вот хобби, мне кажется, что моя работа даже относится именно к этому. И за что только меня терпит наша драгоценная Катерина - я только диву даюсь. Но все понемногу, я стараюсь совершенствоваться во всем, что нахожу для себя интересным... Или просто много читаю. Вот это самое злостное моё хобби. Впрочем, я еще люблю много путешествовать, хотя сейчас не то раздолье, как скажем в двадцатом веке...
- Ну да, когда две трети мира - безжизненная пустыня или опасные для человека места, путешествия действительно сейчас не такое раздолье, - хмыкнула Симона. - Хотя такой домоседке, как я, и такой кусок мира - большой.
- Может быть нам повезет, и мы с вами поедем в совместное задание. Я буду гораздо лучше любого гида, и смогу вам рассказать много интересного и познавательного о местах, где мы можем оказаться вместе с вами... - он осекся. - Впрочем, это наверное утопия. Попасть с вами в одну упряжку - это все равно что встретить динозавра в наши дни.
- Почему? Не всё же время нашим конторам воевать. Когда правая рука бодается с левой - это ни к чему хорошему не приведёт, - пожала плечами Симона. - К тому же как можно наладить совместную работу, если не поставить по паре глаз от обоих ведомств? И потом, - монахиня засмеялась, - мой шеф после близкого знакомства с вашим отрядом в Карфагене вас скорее убьёт, чем будет сотрудничать. Да и остальные мои коллеги вас... хм... не очень любят.
- М-меня? - удивился Вордсворт и казалось, очень расстроился. - А что же я такого страшного сделал? Впрочем, они самы виноваты. Я, как и моя любимица пантера, шум не терплю. А Петр - он очень шумный парень, пусть и умный, и хорош собой. Мы с ним одно время обсуждали мои переводы славянской литературы. Оказалось, что он тоже этим занимается, но он очень высокомерно заявил мне, что мои переводы - не то, что можно печатать. Когда я завел разговор о совместном сотрудничестве с ним, он тут же заявил, что не потерпит конкурентов, - тут он улыбнулся иронично. - Забавно было мне это слышать, если до этого он сказал, что я совершенно не умею переводить древние тексты.
- И ещё он не всегда считает нужным объяснять свои слова, - хмыкнула Симона. - Уверена, что все его претензии были скорее к содержанию ваших переводов. Сами знаете, нам приходится следить за содержанием публикаций, потому что авторы порой такое напишут - а люди рады ухватиться за что-то провокационное и идущее вразрез с официальной позицией церкви и власти. Ну, а про конкурента... Тут он скорее имел ввиду, что вы такой же раздолбай, как и он сам.
- В общем, я ничего не понял, но буду иметь ввиду, что моя фамилия хорошо известна и в Инквизиции, - ответил он, посмеявшись. - Впрочем, не знаю, в курсе вы или нет, но у нас с Петром даже была... дуэль, - он внимательно посмотрел на сестру Симону, ожидая её реакции.
- Знаете, я не удивлена. Он это любит. Кстати, когда это было? - поинтересовалась Симона, вспоминая "неопознанные" травмы начальства, которые ей приходилось лечить.
- Это было достаточно давно. Закончилось все тем, что пришел какой-то маленький... страшный человечек с убийственной физиономией и такими тоненькими длинными усиками, как у насекомого, и огрел меня в двести двадцать вольт, после чего стал орать, что он нагнет всех в отделе и станет Папой Римским. Я не стал это слушать, и уполз к себе домой.
- Мммм? Это брат Филипп! - удивилась Симона. - Хотя он тоже с ... тараканами. И его мерзкую манеру разговаривать и жрать во время разговора можно лечить только радикальными мерами. Всё собираюсь попробовать зашить ему рот, но каждый раз под рукой не нахдится ниток с иголкой.
- Я не знаю, что это, и откуда ваше начальство откопало этот организм, но я был в неописуемом шоке. И что радиация с людьми делает! Это же не человек, это пингвин!
- Это не радиация, это небольшое генетическое отклонение и хамство, помноженные на жуткое чревоугодие. Хотя его диссертация достаточно интересная. Но его недостатков это не снимает, - Симона поморщилась. - Я тешу себя надеждой, что когда его сердце в первый раз дёрнется и попытается его отправить на тот свет, он сообразит, что надо что-то исправлять.
- Он пишет диссертации? - скривился Уилл. - Это существо пишет диссертации?! Боже, у ЭТОГО есть интеллект?! Какой ужас. Мне теперь в науке делать нечего... Буд писать стихи. Это у меня в последнее время получается все лучше.
- Он литературовед. Любит прозу двадцатого века. И, как ни странно, знает четыре языка. Правда, обычно он использует это для того, чтобы говорить разные вульгарности. Один раз он даже довёл Орсини до того, что тот решил сыграть им в мяч... Отвесил такого пинка, что наш пингвин проделал незабываемое путешествие. Зато с тех пор в присутствии шефа молчит, что не может не радовать.
- Какой ужас, - хмыкнул Профессор, переваривая информацию. - Никогда б не подумал, что такое существо может быть настолько интеллектуальным. Впрочем, если б ему немного воспитания и такта, да похудеть, он выглядел бы как морской котик. Ну, что ж, мне по всей видимости пора, - он привстал со стула. - Костыль я потерял, но я могу спокойно бегать и без них. Другое дело, что нога не заживет так быстро. Я думаю, если б вы увидели как я рассекаю по площадям Ватикана, вы бы приковали меня к кровати.
- Тогда для вас лучше, если я этого не увижу, потому что приковать я вас могу, - улыбнулась Симона. - Что ж, жду вас у себя через неделю. Не забудьте. И будьте осторожней.
- Через неделю... - пробормотал Вордсворт, силясь запомнить. - Я приду в срок. И периодически буду разматывать бинт, да...
Забыв о своей сумке, он похромал к двери.
- Дорогу я найду сам, а вы отдыхайте. Всего вам наилучшего, - он помахал рукой и попытался открыть дверь.
Та не поддавалась. Он подергал несколько раз, пока не понял, что она открывается в другую сторону. Еще раз сконфуженно улыбнувшись, он вышел в коридор.
- Уж постарайтесь, - Симона поднялась было, чтобы помочь ему с дверью, которую время от времени перекашивало, но Вордсворд справился сам. Монахиня убрала сладкое и заварку в шкаф, потом внезапно заметила сиротливо висящую на спинке стула сумку её пациента.
- Похоже, невнимательность заразна, - сказала она, посмеявшись - обычно она замечала всё, будучи одновременно хирургом и инквизитором. А тут! - Ладно, верну через неделю, - она убрала сумку в шкаф, и направилась к дивану, вздремнуть перед следующей операцией.

Поездка в Салерно официально была - отдыхом. Неофициально - провести разведку ситуации и выяснить причины некоторых нехороших слухов. Действительно же пока выходил один отдых, если не считать приключений профессора Вордсворда, которого поселили в соседней комнате. Официально - альбионец прибыл для участия в конференции по утраченным технологиям, которая проходила в городе. Неофициально - с тем же заданием, что и она. Попутно же он, похоже, вознамерился разнести комнату, где жил, в клочья. Ещё порой давали о себе знать коллеги: Матвей стучал на Петра и Андрея, Филипп стучал на Матвея и Паулу, Андрей жаловался на Паулу и Матвея, Варфоломей, выполняя её указание приглядывать за этим сборищем остолопов, стучал на всех. Монахине от его рассказов хотелось смеяться и плакать одновременно.
Симона, валявшаяся на кровати (ещё бы, девять часов, а ей не надо никуда бежать!), прислушалась к шуму за стеной. Там что-то гремело. Она зажмурилась и спрятала голову под подушкой.
Спрятаться не удалось. Сосед, похоже, начал биться своей головой о стену ( а голова была чугунная). Не выдержав методичного стука в стенку около головы, она поднялась, накинула халат и через смежный балкон направилась к соседу.
Уильяму не везло с самого начала. Как только он оказался в своем номере и забросил здоровенный чемодан на кровать, та и сломалась. Возможно что она и до этого была сломана, но Уилл не был любителем громких скандалов. И потом, стоило ли привлекать к себе внимание таким образом, когда кругом враги-метоселане? Поэтому он решил починить её своими силами, а так как под рукой у него не было материалов, он, бедолага, мучался с тем, что послал бог.
От груза чемодана погнулся регулятор, и Вордсворт с упорством гнома пытался его выпрямить, стуча по нему томиком Шекспира. Правда он не сразу догадался, что раз уж металл погнулся, кровать можно было только на помойку отправлять.
- Вильям, девять часов утра. Лето. Люди отдыхают, - Симона воззрилась на параноидальное зрелище: её, так сказать, коллега, книгой пытался выпрямить погнувшуюся деталь кровати. Напоминало выпиливание Орсини из доспехов болгаркой, - Вызовите кого-нибудь из персонала, пусть они тихо поменяют вам эту мебель!
Уилл был настолько замучен сборами и ранним подъемом, что даже не отреагировал должным образом на появившуюся сестру Симону. Он потер лицо рукой, задумчиво посмотрел на кровать и ответил:
- Да, похоже дело - труба. И почему мне так повезло?
- О Боже, дошло, - она прошла к двери и выглянула в коридо. - Эй, девушка? - она окликнула дежурную по этажу, - Тут нужно заменить кое-какую вашу мебель, - примерно три минуты ушло на то, чтобы объяснить сотруднице, что кровать уже была сломана, и что сотрудникам нужно было быстро всё исправить. Даже не пришлось сверкать инсигнией и грозиться, что если они испортят отдых сотруднику Инквизиции, то сотрудник инквизиции испортит им жизнь.
- Вордсворд, чем меньше вы верите в свой фатализм, тем меньше с вами будет приключаться несчастий вроде этого.
- То есть? - он сонно посмотрел на неё, кутаясь по-английски в халат, накинутый поверх рубашки и брюк.
Казалось, что ему здесь было очень холодно. - Я не понял, что вы имеете ввиду, но я думаю, что нам с вами не помешает выпить кофе. Вы не против?
- Я имела ввиду, что человек, настроенный получать неприятности, будет их получать на свою голову постоянно, - Симона пожала плечами. Против кофе - в умеренном количестве - она ничего не имела. - Что ж, пойдёмте... Во сколько у вас очередное собрание? - поинтересовалась монахиня по дороге в кафе.
Он снова устало потер лоб рукой.
- Надо посмотреть в записной книжке, насколько я помню, сегодня у меня ничего не намечено. Впрочем, мне надо проснуться, чтобы соображать. Спасибо, что помогли разрешить проблему с кроватью. Если честно, мне очень неловко. Я подумал, что вы не слышите этих стуков.
- Вы стучали прямо у меня над ухом, - миролюбиво пояснила монахиня. - Это несколько раздражало. И с чего вы решили, что можете книгой - книгой! - выправить железную палку? Честно говоря, не ожидала такого от доктора наук...
В кафе отеля было не так уж людно для такого раннего часа, за одним из столиков сидела лишь парочка отдыхающих, которые наверное тоже приехали рано утром.
- Хм, кофе тут не особо много вариантов, - девушка заглянула в потрёпанное картонное меню.
- Когда есть сила в руках, то можно и книгой, другое дело, что металл оказался ненадежным, и прогибался при малейшей нагрузке. Так-с, что у нас тут вкусного? - он заглянул в меню, вытянув шею.
- Кофе чёрный, кофе со сливками, кофе с лимоном, кофе с сахаром. Мне нравится кофе с сахаром! Даже у нас в столовой сахар идёт как дополнение к любому напитку, а не даёт повод добавить строчку в меню, - буркнула Симона. - Есть пирожные. Разные и однообразные, - подозвав официантку, она заказала кофе со сливками, яблочный сок и ореховое пироженое.
Вордсворт заказал эспрессо, изрядно повеселившись над сервисом дома отдыха, и над такой же сонной, как и он сам, официанткой.
- Похоже здесь начинают распылять сонный газ, не иначе. Ммм, скажите, а какая у вас роль во всем этом?
- Смотреть за вашим расследованием, делать язвительные комментарии и пересылать отчёты коллегам, чтобы они тоже посмеялись... Да шучу я, у меня дурацкое профессиональное чувство юмора, - Симона примирительно улыбнулась. - Вообще, я последний месяц пыталась выбить себе отпуск, но меня отправили сюда. Думаю, сегодня встречусь с парой наших информаторов и начну в общих чертах представлять, что тут творится.
- Понятно. Вам удается шутить с серьезным лицом, это талант комического актера, очень редкий в наше время. Скажите, а вы не подумываете о скором конце света? - поддел он её. - Обычно это профессиональная черта всех комических актеров.
- Если вы имеете ввиду под концом света четвёртую мировую войну, то могу вас обрадовать, что это в любой момент может случиться, - хмыкнула Симона, - шутка ли, четыре ядерные державы на ножах... Ладно, давайте не будем о грустном, - она отпила принесённый кофе и поморщилась - дома она пила сильно разведённый водой кофе. - Кстати, тут недавно был один наш сотрудник... Я с ним поговорила перед отправлением, и он предупреждал, что тут большие проблемы. Правда, Константин сам не понял, что именно, но нюх на неприятности его никогда не обманывал.
- Большие проблемы с чем? - Уилл насторожился.
Выглядел он рассеянно, но как бы его и впрямь не подвела его расслабленность.
- Это вы о подозрительных исчезновениях людей? Это объяснимо - ведь Салерно портовый город, а здесь запросто воруют девушек и юношей и увозят в Империю. Как бы нам с вами не попасться на удочку. Но я понял. Мы не должны упускать друг друга из виду, - он ободряюще улыбнулся.
- Я имела несколько другое, - Симона понизила голос. - Работорговля - это, конечно, неприятно, но не так страшно. Я имела ввиду, что есть подозрения, что эта, хм... пусть пока будет просто преступная группа включает в себя и наших местных коллег. Есть даже подозрения по поводу брата Максимилиана - он глава городского отделения Инквизиции. Он за два года ни разу не послал ни одного отчёта по поводу этих событий в центр. Все известия нам пришли от информаторов и полиции. Сами понимаете, это наталкивает на определённые размышления.
- Вот даже как? То есть.. - он поперхнулся напитком. - То есть мы с вами одни против целой шайки? Я не трус, - добавил он, стараясь выглядеть спокойным. - Но я опасаюсь. Впрочем, есть у меня на примете один человек, который может помочь нам. Если в состав группировки входят обычные люди, то нам чертовски повезло.
- Обычные, необычные... Успокойтесь! Это курортный город, постоянно здесь живёт очень мало людей, остальные - приезжие. К тому же здесь огромное число чиновников и мелких клерков из Рима, так что мы на их фоне не очень будем выделяться. Брат Константин редкий дебил, если так можно говорить о брате по вере и коллеге, но это так. Меня больше беспокоит, что если он состоит в группе, то он явно в ней не главный. Чтобы скрыть все следы от полиции и инквизиции, нужно иметь недюжий ум - коим мой коллега не обладает, - Симона откусила кусочек пирожного. - И ещё неведение. Мы практически ничего не имеем информации.
- Разведаем, - усмехнулся Уилл. - Я сегодня планирую вечером погулять по берегу моря, подразнить маньяков и пиратов. Заодно я планирую расспросить здешних жителей как бы между прочим, что происходит. Чувствую, сегодня ночью мне не выспаться.
- Только осторожней, - Симона представила себе в исполнении Вордсворда "ненавязчивые" вопросы. Хотя его досье гласило, что ради работы он может сосредоточиться и бывает на редкость хитрым, ей верилось в это с трудом. - Тогда вечером подведём итоги этой... "разведки".
- Отлично! Но и вы будьте осторожны. Я буду в ответе за вас.
Он откинулся на спинку стула.
- Теперь пожалуй можно сходить на процедуры, а потом в город.
После обеда Симона собралась на прогулку, одевшись, как горожанка среднего достатка. Было несколько непривычно, но это ощущение новизны быстро пропало. Вордсворд ушел куда-то гулять, но это её не особенно волновало.
Встреча должна была состояться в небольшом парковом кафе с гордым названием "Тенистая Акация". Дерево действительно было. Огромная акация росла рядом с открытой террасой. Это было старое чёрное дерево, похожее на человека, который от боли запрокинул голову назад и судрожным движением пытался распрямить согнувшиеся от боли руки. Симоне оно не понравилось, хотя она была лишена даже малейшей склонности к суевериям.
Обещанный Матвеем информатор, работавший прямо на центральное управление, ждал её за одним из столов террасы. Как и было оговорено, Симона заняла один из свободных столиков, а информатор по имени Филиппо ди Сенья Камелия (монахиня ни на мгновение не сомневалась, что это имя - выдумка), подсел к ней, изображая ухаживания за дамой. Это был невысокий невзрачный мужчина с мягким лицом, водянистыми глазами и шикарной лысиной.
После короткого обмена любезностями и паролями, Филиппо перешел к делу.
- Новой информации появилось мало, но она интересная. Наша версия, что людей отправляют в Империю морем несколько несостоятельна. Точнее, морем отправляют не всех.
- То есть?
- Мы проверили все суда, отходящие либо в Карфаген, либо в Марокко. Было несколько преступников, которым нужно было за мзду отправиться подальше от ваших коллег. Но вот рабов - лишь на двух судах за этот месяц, две группы по пятеро-семеро молодых людей.
- Тогда что тебя смущает?
- Это не все пропавшие молодые люди. Троих из заявленных пропавших так и не нашли.
- А обычные убийства?
- Милая сестра. Наш городок - не Рим, просто так тут люди не пропадают. Все убитые в тёмных переулках или во время пьянок, всплывают в канализации или ещё где-нибудь через несколько дней.
- Хорошо, поверю вам на слово. Что-нибудь ещё?
- Ваш коллега, стоящий во главе нашей городской инквизиции, определённо что-то с этого имеет. В прошлом месяце пропал сын нашего патриция Альтона Эвме. Младший, от третьей жены и самый любимый. Старик поднял шум, но в тот же день инквизиция начала против него дело.
- Обвинила в ереси, богухультсве и связях с Империей.
- Да, стандартный набор.
- Но сына патриция продавать как раба слишком опасно.
- Вот я это и имел ввиду. Из нескольких пропавших за последние полгода молодых людей, которых мы не смогли найти, были из хороших и уважаемых семей. Правда, не настолько уважаемых, как молодой Эвме.
- Это странно.
- Вот именно. Пока я вас больше ничем не могу обрадовать, милая сестра.
- Вы и так помогли... Усложнили всё.
- Просто выполняю свою работу.
- Да-да, я знаю.
- Если ещё раз понадоблюсь, то думаю, вы знаете, как со мной связаться, - мужчина излишне галантно раскланялся с ней и, насвистывая песенку, отправился прочь.
Уильям отправился всего лишь гулять. Он одел сутану и в таком виде прогуливался по набережной, улыбаясь солнцу и вдыхая полной грудью морской воздух. Возле арки со львами он нашел укромное место с теньком и присел на пъедестал у ног льва, наслаждаясь отдыхом. Рядом с ним остановился господин в темном фраке, но Уилл не придал тому значения - здесь действительно было много народу, и каждый стремился посидеть рядом со львами. Внезапно тот подсел к нему поближе, бесцеремонно коснувшись Уилла бедром. Тот открыл глаза и подвинулся, уступая место.
- Вам одолжить немного геля? - заговорщецким тоном шепнул незнакомец.
- Что?
Уилл выглядел неважнецки. Сказалось то, что он не выспался, а процедуры и более того расслабили его до амебного состояния. На его щеках поблескивали следы крема для бритья, который незнакомец принял за остатки сошедшего геля против солнца.
- Вот, возьмите, - он протянул Уиллу тюбик с арабскими письменами.
- Что?!
Уильям не понимал, что происходит, а когда понял, уже было поздно отнекиваться.
- Своих всегда просто узнать в этом городе. Вы так тепло одеты, - он пощупал материю сутаны, - и вот-вот сгорите от солнца. Мажьтесь. Да вы похоже совсем ничего не соображаете, - он забрал у него тюбик из рук и сам начал обмазывать лицо Уильяма гелем от солнца. - Так приятно видеть своего человека в конгрегации.
- Аа... Э... - только и отвечал Уилл, предпочитавший молчать.
Кажется, клюнула рыба, и весьма крупная.
- Как вас зовут?
- М-меня? - Уильям не ожидал такого вопроса. Он вообще не ожидал, что его примут за метоселана, вот так запросто. - Уильям.
- Чудесно! - восхитился незнакомец. - Вы уроженец Британии? Это не редкость в наше время - вампир-британец. Меня зовут Аскаль, обойдемся пожалуй без титулов. Вы ведь не против?
- Нет, конечно, - неловко улыбнулся Уильям. - Если я вам начну называть свои, то охрипну скоро.
- Так что вы решили?
Уилл вспотел.
- Ну... я еще не определился. Честно говоря, у меня нет почти никакой информации...
Аскаль покачал головой, длинные каштановые пряди волос качнулись, упав на плечо.
- Где вы остановились?
- В доме отдыха, неподалеку, - он неопределенно махнул рукой в сторону.
- Здесь только один дом отдыха, и вам чертовски повезло, я тоже там остановился. Не будем терять времени, пойдемте же скорее. Вам, я вижу, надо подкрепиться.
Уилл не успел воспротестовать, как Аскаль сильной рукой поднял его и потащил за собой следом.
В номере он угостил его таблеткой. Вордсворту пришлось выпить это, чтобы не вызвать подозрений. Аскаль рассказал ему о круге избранных, которые поклоняются божеству - Черной бабочке. Они не распространяются о своей вере и привлекают новых людей только по мере надобности. Среди них все сплошь метоселане, аристократы, а простые смертные идут на прокорм их богине. И вот он, Уильям, тот самый новичок, которого так ждали именно сегодня, и наверняка он привез им жертву для своего посвящения. Богиня обещала своим детям новые времена, когда людишки исчезнут из мира земного, и прежние хозяева, правившие на Земле задолго до появления людей, воцарятся здесь. Но для того, чтобы случилось сакральное, следовало собрать определенных людей в группе и предстать перед своей богиней в определенную ночь.
- Вы можете отказаться, - Аскаль схватил за руку Уильяма. - Но помните, что вас ждет страшное наказание.
- Ээээ...
Все это было чересчур, но Уилл понял, что из-за этих фанатиков и происходят здесь все эти беды.
- Я согласен.
- Отлично. Покажите мне вашу жертву. Не бойтесь, мы не будем её убивать прямо здесь и сейчас, она понадобится позже.
Уильям согласился, скрепя сердце. На роль жертвы подошла бы только сестра Симона, и она бы не обрадовалась, если б услышала о том, кем ей предстоит быть в этой операции. Но Уильям выкрутился.
- Я покажу, но только один момент - я вроде имею с ней близкие отношения, и она моя подруга. А иначе как еще заманить прекрасную женщину в ловушку?
Аскаль внимательно посмотрел на него.
- Верно. Ведите.
Уильям привел его в номер Симоны и постучал в дверь. Он очень надеялся, что той нет, и даже если она есть, то он успеет её предупредить.